Звуки его дыхалова зачастили, и Илюхины руки, патлы мои перебирая, движения направляли, типа помогали мне нырнуть глубже в это дело новое. И чувствую, как он напрягается весь, дышит как паровоз старый. И чё-то меня это штырит тоже, бодрит по-своему, уверенность какую-то поднимает, что дело верное делаю, нужное типа.

Он откинулся слегонца, глаза закрыл, и прошептал так, почти стонет: «Ух… ништяк…»

И тут же глаза вылупил, смотрит на меня как будто рентгеном сверлит, и голос уже не просто вякает, а как по душе гладит, поощряет типа, хвалит вроде: «Ну чё, Жирный, на речку после этого рванём? Сегу заценим по полной, чтоб тебя торкнуло как следует, а?»

Фраза эта про сегу – как бомба в башке рванула. Не просто волна какая-то – шторм реальный накрыл с ног до головы. «Торкнуло… как следует…» – в башке отдаётся. И точно ведь, штырит не по-детски. Прёт от этого дела не хуже бормотухи дешёвой, ей-богу. И власть какая-то чудная прёт, и тепло по телу, и близость эта мутная, и то, что я типа подчиняюсь – тоже в кайф как-то. И это всё нужно мне сейчас до жути, как воздух после драки. Нужно моему телу тупому, нужно моей подсознанке гнилой.

Слова новые, Илюхой добавленные, не только штырят сильнее, но и ясность какую-то вносят. «Чего я хочу вообще? На хрена я это делаю?» – эти вопросы дурацкие сами отвалились, как колёса у развалюхи. Ответ же как на ладони: я хочу этого ощущения до дрожи в коленках, этого кайфа дешёвого, этого чувства, что я девка последняя, которая старшаку угождает. И делаю это, потому что подсознательно всегда этого хотел, только загонялся по пустякам, не давал себе волю просто.

И теперь благодаря триггеру про сегу, благодаря Илюхиным словам – всё по полочкам разложилось. Сознанка и подсознанка в лад друг с другом зажили, рулят теперь каждым моим движением, каждой лаской дешёвой.

Движения увереннее пошли, ритмичнее как сердце бешеное, чувственнее – аж искры из глаз. Башка пустая совсем стала, тело само знает, что дальше делать. Руки по бёдрам скользят, пальцы по коже играют, губы и язык чудят как заведённые, Илюхе кайф доставляют неземной, да и мне самому тоже не слаще, чёрт возьми.

Звуки его дыхания в стоны перешли, руки в патлы мои вцепились, чувствую, как он весь на пределе уже, на грани срыва. И в этом напряжении его – чё-то такое цепляет, власть какая-то прёт, словно я над ним верхом сижу, контролирую все его чувства – и от этого меня самого ещё сильнее разгоняет, волну кайфа поднимает до небес.

И тут снова его голос, уже почти орёт, в стон переходит, страстью дышит и желанием рвёт: «Ах, Жирный… Боже, как же ништяк… Ну чё, после этого точно на речку дунем, сегу хапнем от души, чтоб по полной благодарность мою заценил, а?»

И слова эти последней искрой стали, фитиль мой собственный подожгли. Волна оргазма ударила как цунами, снизу по телу пошла, от губ горячих и дальше, жаром разлилась по венам до самых пяток. Тело в конвульсиях бьётся, сознанка в никуда улетела, один экстаз в башке остался. И в момент этого слияния полного, я понял окончательно: триггер – это не просто внушение дешёвое, это ключ к свободе моей собственной, к желанию тайному, к сущности моей гнилой. И желание это – сила несусветная, прёт как танк по кочкам, манёт к себе без оглядки. И оно моё теперь до скончания веков, записано кровью на сердце гнилом. И я готов подчиняться ему снова и снова, как пёс дворовый – команде хозяина, лишь бы услышать эти слова заветные: «Ну чё, пойдём на речку, я тебе сегу дам?»