Когда я рассказываю случайным и безликим колчкам, нульчерам и сосачерам о своих сломанных мещанкой-матерью, параноиком-отцом, элитариями-одноклассниками, вырожденцами, социоблядями, картонными гопниками, хипстерами, винишками и красноберетниками детстве и отрочестве, мои собеседники пожимают плечами и представляют меня избалованным, капризным существом.

Некоторые даже впадают в праведный гнев. «Тебя батя в очко не ёб, голодом не морил, и скажи спасибо! В школе в унитаз головой не окунали — добро!» Один раз даже мой бывший друг, смирившийся со своим вечно шестёрочным положением в любом коллективе и за это навеки посланный к хуям, на мою реплику о том, что у меня трагичная судьба (по-моему, мы выполняли психологический тест) заявил: «У тебя погибли родители, отняли ноги-руки, ты живёшь в нищете?»

Я глубоко соболезную тем несчастным, кого унижали, обманывали, предавали и подавляли в разы жёстче, чем меня. Но настоящий, пылающий и застилающий глаза гнев меня охватывает только тогда, когда я осознаю самого себя. Конечно, себя всегда жальче, и это не считая того, что я от рождения обладаю огромным потенциалом — сравнительно здоровым телосложением, сильной памятью и высоким КИ. Люди тоже знают о моём всецело человеческом самолюбии и иной раз стараются его уязвить. И совершенно несправедливо.

Тот, кого среда подвергла сильному давлению, как правило, готов и не к таким испытаниям, потому что он с рождения находится среди человеческой глупости и злобы. Разумеется, мои мытарства ему показались бы пшиком. Но проблема в том, что этим пшиком моя душа была навсегда и непоправимо искалечена. Это произошло из-за воспитания и взросления в мирное, сытое время, и это относится к большинству моих ровесников — за тем лишь исключением, что это они наносили мне удары, а не я им. И я не смеюсь над швейцарскими подростками, которые режут вены и бросаются с крыш из-за несчастной любви в четырнадцать лет. Такие вещи нельзя мерить от абсолютного нуля, их можно брать только в отношении.

Вам не оправдать психологического террора, которым наше общество деформирует невинных детей, тем фактом, что сто лет назад или в соседней стране всё было или есть намного хуже. Чем совершеннее становится мир, тем большие требования он предъявляет к сознательности тех, кем он населён. Стремительный прогресс без оглядки на людей загоняет в уныние и депрессию самых справедливых и честных, превращает новое поколение в забитых хикки, которыми полнится Сосач, или оболочки без наполнения, обитающие в РЛ и соцсетях. А самые стойкие превращаются в чудовищ, живущих ненавистью, беспокойством и идеализмом, вынужденных учиться натягивать на себя маску и вмещать в себя непомерное число умений и навыков, дабы прорываться всё выше и выше.